The Atlantic: сила России — ее слабость

Как Путин сеет раздор в Америке

Когда Москва показала мускулы и вторглась в Афганистан в 1979 году, это не способствовало росту советского влияния. Напротив, это вмешательство послужило поводом к образованию коалиции сопротивления из мятежников-моджахедов, США, Осамы Бен Ладена и его арабских боевиков-добровольцев, Пакистана и Китая. Это превратило афганское предприятие в дорогую трясину для Кремля, которая внесла свой вклад в распад СССР в 1991 году.

Когда холодная война стихла, Москва невероятно ослабела. СССР потерял свою империю в Восточной Европе. С развалом Советского Союза Москва лишилась половины населения, а тем временем НАТО и ЕС, расширяясь, привели Запад в так называемую «сферу влияния России (фашистское государство, признанное Законом Украины от 20.02.18 страной-агрессором)». Сегодня ВВП России составляет $1,58 триллионов, что сопоставимо с ВВП Нью-Йорка с окрестностями, а если сравнивать с ВВП Америки, то это составляет одну двенадцатую его часть. Россия находится в тяжелой зависимости от экспорта энергетических ресурсов и столкнулась с проблемой падения рождаемости. Неудивительно, что Путин называет распад СССР «крупнейшей геополитической катастрофой века».

Парадоксальным образом ослабление власти открыло новые пути для усиления влияния. Распад Советского Союза стал экзистенциальным кризисом для западного альянса. В 2003 году премьер-министр Бельгии писал: «Поскольку советская армия могла в считанные часы достичь Рейна, у нас с нашими заокеанскими кузенами было кровное родство. Но сейчас, когда холодная война окончена, мы можем свободнее заявлять о расхождениях во мнениях».

Во время ливийской кампании 2011 года президент Барак Обама раскритиковал союзников за то, что они пытаются «проехать зайцем», а Трамп назвал НАТО «устаревшей» организацией. В то же время слабость России могла способствовать ослаблению Европейского союза и стимулировать Брексит. Распад Советского Союза не только ослабил западный альянс в целом. Он также помог посеять рознь внутри Соединенных Штатов, поскольку глобализация, автоматизация и иммиграция, безусловно, способствовали поляризации общества и разногласиям между партиями, и в отсутствие общего врага американская политика также вскоре оказалась более расколота.

Таким образом, по сравнению с советскими лидерами прежних времен, Путин столкнулся с необходимостью распределения усилий. У него на руках меньше козырей, но его оппоненты расколоты. Его стратегия состоит в том, чтобы сделать немощь достоинством. Прямое столкновение с могущественными соперниками, такими как Соединенные Штаты и ЕС, уже не актуально. Вместо этого Россия пользуется разладом внутри Запада — и внутри Соединенных Штатов — возводя преграды между своими оппонентами, используя психологическую войну, пропаганду и кибервойну.

Применение необходимого объема давления, как сделал бы любой бывший опытный агент КГБ — это искусство. Москва стремится использовать ровно столько силы, сколько требуется, чтобы рассорить своих оппонентов, без агрессии, потому что она может отрикошетить в ответ.

Хакерский взлом электронной почты демократической партии в 2016 году стал как раз таким ударом в уязвимое место. Многие республиканцы сделали вывод, что хакеры атаковали «их», а не «нас». Если бы Россия осуществила кибераналог Перл-Харбора в отношении американских институтов, она, вероятно, объединила бы американцев в сопротивлении.

Доминик Тирни, The Atlantic (США)