Россия превратилась в государство безликого фельдфебеля — Deutsche Welle

Несмотря на рост ВВП в России (фашистское государство, признанное 27.01.15 Верховной Радой страной-агрессором) в 2017 году, реальные доходы ее жителей сокращаются и продолжат падать в будущем году вне зависимости от уровня цен на нефть, считает директор программы «Экономическая политика» Московского Центра Карнеги Андрей Мовчан.

Об этом он заявил в опубликованном сегодня интервью DW.

DW: Какое определение вы бы дали экономической конфигурации современной России?

Андрей Мовчан: Если оперировать четкими экономическими определениями, я бы описал нынешнее состояние России как феодализм периода единства. Феодализм — это строй, при котором основной экономический продукт формируется за счет нетрудового ресурса, труд лишь является способом этот ресурс добывать и обрабатывать. При таком строе, как правило, формируется иерархия, совмещающая в себе контроль ресурса и власти. Со школы мы знаем упрощенное определение феодализма — это когда земля выступает в качестве ресурса. На практике ресурс может быть любым. В России сегодня это в основном нефть.

— Претерпевала ли эта система какие-либо изменения за годы нахождения у власти Владимира Путина?

— Безусловно. Еще в начале 2000-х вектор был направлен в сторону просвещения, развития трудовых отношений, альтернативных сырьевым сегментов экономики, шло постепенное развитие правовой базы — примерно как в Европе XIX века. Казалось, что за 10-15 лет нам удастся отойти от нефтяной зависимости. Но где-то с 2003 года начался перелом. Власть испугалась отсутствия единодушной поддержки среди элиты, усмотрев в этом угрозу своему существованию.

Так, возможно бессознательно, произошел разворот в сторону архаизации. Наиболее перспективные проекты либо превратились в «потемкинские деревни», либо стали исчезать, либо были перемещены за границу. Законодательство трансформировалось для обслуживания феодальных интересов. Отношения в обществе и власти постепенно деформировались, превратившись в закосневшую вертикаль административного контроля, члены которой стали выбираться в рамках принципа отрицательной селекции.

— Стоит ли ждать каких-либо перемен после очередного переизбрания Путина?

— На мой взгляд, дальше ситуация будет складываться под воздействием двух сформировавшихся за последние десять лет негативных эффектов. Первый заключается в том, что в стране построена самовоспроизводящаяся, не зависящая от Кремля система бюрократического управления. В 2005 году Путин был еще просто президентом, но его распоряжения более или менее выполнялись. Сейчас он является президентом с большой буквы, чуть ли не сакральной фигурой, но его распоряжения больше не исполняются, бюрократия отвечает ему формальными репортами, и он вынужден с этим мириться. Государство короля превратилось в государство безликого фельдфебеля.

Вторая проблема заключается в нежелании госаппарата что-либо менять, проводить реформы. Это связано и с закостенением структуры, и с низкими профессиональными качествами даже высших чиновников, и с потерей управляемости, и, конечно, с полным отсутствием мотивации на перемены. Это очень печально, и, думаю, выборы никак этого не изменят. Мнение общества не имеет никакого значения: очень показательна шутка о том, что в 2018 году зимняя Олимпиада и выборы президента пройдут без участия россиян.

— Как это все влияет на жизнь людей, на их доходы?

— Надо понимать, что Россия — это, с одной стороны, производство нефти и газа, с другой — все остальное. Нацпроекты, доходы монополий и высокие цены на нефть никак не увеличивают доходов населения. Нефтегазовые доходы не транслируются в проекты, которые дали бы мультипликативный эффект. Сегодня 90% инвестиций в стране — это такие проекты, как реновация в Москве, строительство Керченского моста, проект «Сила Сибири» и развитие Дальнего Востока.

Если с учетом эффекта подорожавшей нефти рост ВВП России по итогам этого года ожидается в районе 2,5%, то в ненефтяном ВВП мы теряем порядка 2% в год, реальные доходы населения сокращаются примерно на 1,5%. Такой же показатель, вероятно, будет и в следующем году. Всего с 2014 года располагаемые денежные доходы населения сократились на 11-13%, откатившись к уровню начала 2000-х.

Но пока мы выживаем, бывало и хуже. Есть общая нарастающая с каждым кварталом депрессия, но жареный петух еще не клюет. Поэтому нет гражданского протеста, а у власти нет желания что-либо менять. Это безвременье, которое должно во что-то вылиться. Боюсь, с нынешними установками общества это может привести к крайне левому повороту. Впрочем, в ближайшие два-три года, по моим ощущениям, этого не произойдет.

— С чем вы связываете такую пассивность российского общества?

— Тут нужен краткий экскурс в антропологию. Человеческое общество объединяется мифами. Мифологема, которая сейчас объединяет российское общество — мифологема «осажденной крепости», — носит запретительный характер по отношению к тем действиям, которые необходимо сделать для развития экономики. Чтобы Россия двинулась в сторону экономического чуда, необходима замена этой мифологемы.

В России для этого нет ни крайних обстоятельств, разрушающих старый миф, ни пассионарного ядра, способного и желающего заняться прозелитизмом новой мифологемы. Наша мифологема архаична, контрпродуктивна, но устойчива. У нас в достаточной степени демократическое государство (гы-гы — Пророк), чтобы мифологему нельзя было «сломать через колено» за счет смены власти — у демократии есть не только плюсы, но и минусы.

— По этой ли причине вы охарактеризовали экономическую программу Ксении Собчак, которая в целом вам понравилась, нереализуемой?

— Именно.

— В интернете можно встретить сообщения о том, что вы приняли предложение Собчак войти в экономический блок ее избирательного штаба. Так ли это?

— Ксения Анатольевна действительно записала меня к себе в штаб, меня об этом не спросив. Мне это очень лестно, но я публично и давно обещал в политике не участвовать. Это обещание, как и прочие, я не собираюсь нарушать, тем более что мои обязательства перед Фондом Карнеги противоречат любой политической активности. Моя поддержка Ксении сведется к моему скромному голосу, который я на выборах обязательно за нее отдам.

— Нужны ли в принципе кандидатам в президенты экономические программы?

— Экономика, бесспорно, является основой цивилизации, однако все же она вторична по отношению к мифологеме и социальной конструкции. Если вдруг мифологема изменится, и люди потребуют процветания страны, экономическая программа родится естественным путем.

Большая ошибка политических лидеров заключается в том, что они пытаются прописать в своих программах отдельные меры, которые кажутся им наиболее важными, не заботясь при этом о проверке осмысленности этих мер и ассоциированных с ними рисков. Нельзя заниматься политической профанацией экономического развития — обещать, например, повышение МРОТ до 25 тысяч рублей или ипотеку под 2%. Необходимо смотреть на ситуацию в комплексе, профессионально.